Здрав будь, Александр! Предлагаю тебе просто начать рассказ о себе, а если возникнут вопросы, я их задам.

-Хорошо. Моя малая родина – Рязань. И все известные предки тоже с этой местности. По линии отца – из Пронского района, что в 60 км от Рязани. А мамина ветка из деревни Тюшево, пригорода Рязани. Поэтому эти районы – мои родные. Я замечал, что мне интересно побывать на югах и северах, но сердце моё там, в районе Пронска, где кучерявые деревья и жирная земля. Там прошло моё детство, оставившее прекрасные воспоминания. 

-Что ты знаешь о своих предках? Насколько глубоко удалось изучить род?

-Как у многих, глубже трёх поколений информацию найти сложно. Про прадеда по отцовской линии обнаружил интересные сведения. Его звали Иван, он был соратником Ленина, действовал вместе с ним в Петрограде. После этого был начальником милиции в Пронске. В какой-то момент что-то пошло не так, прадед вернулся в родные края. Известно, что Ленин написал ему письмо, но прабабушка его сожгла. Эта история рассказана мне отцом, а он узнал от своей матери – моей бабушки.

Времена были суровые. Скорее всего, она испугалась, что он опять может уехать, прочитав письмо. Известно, что прадед замёрз насмерть. Возвращался из Скопина зимой, попал в метель, был с товарищем, тот получил обморожение, но выжил.

Своего деда по отцовской ветке помню хорошо. Очень любил ездить к нему в деревню, помогал пасти стадо. Дед воевал, получил ранение и попал в госпиталь. Его комиссовали, и он вернулся из госпиталя домой с присвоенным званием - старший лейтенант. Хотя и не учился на офицера. Кстати, с этим позднее возникли сложности: ему долгое время не подтверждали офицерское звание. Уже отцу пришлось побегать по инстанциям, чтобы доказать это, для оформления пенсии и других льгот.

-А что за ранение дед получил?

-Пуля пробила правую руку, пальцы на ней скрючились и больше не разгибались. А на левой руке два пальца отмёрзли, пришлось ампутировать. Дед вернулся из госпиталя и стал председателем колхоза. Шла война, мужчин было мало, и все с какими-то изъянами. Так он со своими увечными руками и прожил всю жизнь в деревне, где очень много физического труда.

-Саша, ты рассказываешь про деда, а у тебя на правой руке пальцы скрючились, как у него. Почему?

-Да, и правда. Наверное, мне так легче его понять, когда я рассказываю. Я его любил безумно и сильно уважал.

-По мне, так ты просто в него перевоплотился.

-Ну, может быть. Помню, что в ночь смерти деда, оба его взрослых сына – мой отец и дядька -были с ним рядом. Это был сороковой день, как умерла бабушка.

Раньше я считал это событие каким-то мистическим, а сейчас это выглядит правильным и даже красивым. Он не захотел жить один, потеряв нить со своей женой, и спокойно ушёл в окружении родственников.

-Расскажи об отце.

-Отца зовут Анатолий. Человек технический, радиоинженер. Когда я был ещё школьником, его разбил артрит. Но он продолжал работать, делал чертежи, освоил компьютер. Ему становилось всё хуже. В какой-то момент боль ушла, но ухудшилась подвижность конечностей. Тем не менее, он продолжал трудиться, и только пару лет назад перестал ходить на работу. Отец для меня всегда был показателем того, что если человек может работать головой, то ему могут быть не страшны какие-то физические увечья и он сможет себя обеспечить. Отец сохранил ясность ума, никогда не роптал, не жаловался, не стал злым и грубым человеком. Атеист по своей сути. Но если смотреть на его жизнь немного отстранённо, то он более божественный человек, чем многие служители, выдающие себя за религиозных людей.

Если брать жизнь отца как систему – это и есть христианская жизнь, только без ежедневных поклонов и молитв.

-Почему ты затронул тему религии, она важна для тебя?

-Религия затрагивает важнейшие вопросы жизни человека, на которые каждый, так или иначе, ищет ответы. Моя семья - не исключение, и истории есть разные. Дед, например, будучи председателем колхоза, много общался как с руководством района, так и с представителями духовенства. Всегда отмечал их лукавство и неискренность, поэтому и верой этой не проникся.

Помню, как я был в деревне на похоронах прабабушки. Пришли монашенки, сняли с гроба прибитый гвоздиками чёрный православный крест и приделали бантик. Я с удивлением узнал, что прабабушка была христианкой, но то ли старообрядчицей, то ли староверкой, разницы я не понимал. Она всю жизнь ходила не в церковь, а в молельный дом. И для меня было открытием, что это не является чем-то единым.

Что касается меня, то я был октябрёнком, пионером и комсомольцем, искренне слушал, воспринимал и верил в те идеалы, которые нам давала школа. Церкви существовали, но нас туда не водили, не принято было. А потом развалился Союз, всех нас запутали и вывихнули нам мозги. Различные религии и секты расцвели буйным цветом, мой младший брат Алексей тоже попал в их орбиту. Оставил дом и уехал жить в Сибирь, в секту Виссариона. Это вызвало во мне агрессивное неприятие. Я зарабатывал деньги, покупал что-то маме. Например, пылесос. А потом узнавал, что мама отправляла этот пылесос брату Алёше в Сибирь. Меня очень задевали такие моменты.

-Не принимал выбор брата?

-Да. Я был совсем другой. Любимой передачей в детстве была «Служу Советскому Союзу!» Я искренне не понимал, как можно вернуться из армии, ведь там просто обалденно. Может быть, поэтому я попал в среду Вооружённых Сил и там продолжил своё формирование. Закончил высшие офицерские курсы «Выстрел» и служил в Таманской дивизии. Дослужился до звания гвардии капитана и должности командира роты радиоэлектронной разведки. Отслужил 8 лет и в 2000 году уволился.

-По какой причине?

-В армию я попал, когда сломался Советский Союз, когда разделились и сбежали национальные меньшинства, когда снизилось до нуля снабжение. Я помню периоды, когда мы не стреляли и не водили технику, потому что не было патронов и солярки. Мне еще повезло, что Таманская дивизия под Москвой, и здесь ещё звучали отголоски порядка великой страны. А где-то на острове Русском солдаты умирали от голода. В глубинках, где офицеры не занимались дисциплиной, доходило до беспредела и убийств молодыми солдатами друг друга.

В нашей офицерской среде были люди, которые начинали тускнеть, пить, терять интерес к службе. У многих вставал вопрос: «А кого и от кого мы теперь защищаем? Главные враги американцы вдруг стали лучшими друзьями». Они слали нам ножки Буша и хлопали Ельцина по спине. Вся эта ситуация показывала то, что мы, конечно, гордые и веселые, но жизнь изменилась. Это уже был не Советский Союз, и Родина была уже какая-то не та.

К тому же я ощущал просто-таки физическую боль, когда видел, что всё сдают – секреты, позиции, вооружение и т.д. И когда случился дефолт 1998 года, а зарплата стала 30 долларов, я уволился.

-Саша, а почему на твой взгляд, развалился Советский Союз?

-Дело в том, что во главе любой идеи и строя всё равно стоит человек. Если идеолог партии говорит правильные вещи, но сам в них не верит, толка не будет. Говорит, что пить нельзя, а сам пьёт. Говорит, что всё для народа, а народ видит, что это лукавство. Тогда эта идея разделяется в сознании, сердцах и распадается.

Этот строй был обречён, когда его взгляды перестала искренне разделять его верхушка.

А в эту верхушку стали попадать не по горящему сердцу и пламенной идее, а всплывать по приспособленчеству аки нехорошая жидкая субстанция.

-Чем ты занялся после службы в ВС?

-Устроился в охранное агентство в Москве. Получил первую зарплату, в четыре раза превышающую месячный доход командира роты. Задышал полегче, к тому времени я уже был женат, родилась дочка. На работе прошёл тестирование, занял первое место и получил возможность выучиться на телохранителя. Со временем возглавил группу телохранителей, занимался их тренингом, дорос до генерального директора ЧОПа. Длилось это шесть лет, пока я не понял, что наелся этого досыта.

-Ты опять сменил род деятельности?

-Да. Оружие меня больше не прельщало, радости от вида поверженного врага я не испытывал. Хотелось более созидательной деятельности, я решил стать инженером и погрузился в эту тему. Мне были интересны компьютеры, я начал работать в телекоммуникационной сфере, расти и развиваться вместе с ней. Сейчас я старший эксперт по кибербезопасности.

-То есть вид твоей деятельности меняется, а суть нет. Всё равно ты отстаиваешь вопросы безопасности на различных её уровнях.

Саша, расскажи, когда ты стал задавать себе вопросы о смысле жизни и как на них отвечал?

-Эти вопросы, только в другой формулировке, волновали меня с молодости. Считаю нормальным для каждого человека искать ответы, если есть время, заглянуть в себя, и ты не захвачен вихрем событий.

-У тебя это время было?

-Не могу сказать про наше поколение, что у нас не существовало вихря событий, взять те же девяностые.

Скорее всего, на Земле покоя как такового, наверное, и нет.

Конечно, в 20 лет уверенности в том, что происходит, у меня было больше, чем сегодня. Но так было лишь потому, что всё оценивал слишком однобоко. Становясь старше, количество возможных точек зрения растёт, и оценка событий становится более весомой и неоднозначной. Смыслы многих вещей открываются совершенно по-другому.

-Твоё отношение к брату изменилось? Кстати, он вернулся из Сибири?

-Я принял его выбор, понимаю, что он проходит свои уроки и испытания. Нет, он не вернулся. Секту Виссариона признали деструктивной, лидеров арестовали, сейчас ведётся суд. Но там огромное поселение, люди продолжают жить и мой брат в том числе. Мало того, моя сестра с мужем и детьми тоже уехали к нему. Сестра – инженер, строила цирки, муж – атомщик. А что, нельзя искать себя здесь, в Подмосковье? Обязательно куда-то уезжать?

-Саша, расскажи тогда, почему и как ты оказался здесь, в центре «Слово»?

Определенный скептицизм к любым духовным учениям в связи с историей моего брата, у меня, конечно, был. Ведь есть бог Кузя и макаронный бог. Есть попы, пьющие пиво с моим дедом, есть всё это лукавство и недоверие. Но с центром «Слово» получилось всё совсем не так. Если бы внутри не отозвалось, то я бы мимо прошёл.

Человек ищет себя, задаёт себе важные вопросы, и если это искренне, то пространство подкидывает самые удобные варианты. В моём случае, это был муж подруги моей жены, с мнением которого я считался. Серьёзный состоявшийся мужчина, инженер.

Моя супруга Вика сказала мне, что они с женой – чудны́е и куда-то ездят. Мне стало интересно, и я поинтересовался напрямую в одну из встреч, что привлекло их в школу «Слово». Услышал в ответ: «Я не выношу пустых слов, мне нужна технология. И я её получаю. Иду по улице, а мне никто ничего сделать не может». Это было убедительно для меня. Весной 2022 года поехала жена на первую сессию, а летом я.

-Твоё впечатление от учёбы?

-Сначала я никак не мог понять, почему все что-то чувствуют и видят, а я нет. Казалось, что все вокруг просто дурят меня. Немного злился от своей беспомощности. Но понимал, что-то должно вырасти, просто ещё не проявилось полностью. Потом я успокоился, расслабился и стал ловить некие шевеления внутри себя.

Движение Души все люди слышат, иначе бы нам не достались от предков эти слова «душа», «чуять». Но часто эти слова были ловушкой для различных теософов и попов.

-Какое самое яркое открытие или озарение здесь случилось?

-У каждого мера своя, и яркое – оно разное для всех. Обучение даёт мне твердое ощущение, что я на правильном пути. Что я попал туда, куда должен был попасть. Возможно, могла быть и другая форма, но эта оказалась для меня самой приемлемой. В этой среде я пробую открыть в себе то, что мне надо, и всё, что происходит – эта помощь мне, потому что сам я вряд ли бы справился.

-Ты здесь уже вторую сессию. Что происходит дома, вне обучения? Какие изменения чувствуешь?

Изменились отношения в трудовом коллективе. Общение стало более открытым и человеческим. В близком рабочем кругу оно стало просто дружественным, улучшилось взаимопонимание. В целом, мне стало гораздо легче общаться с людьми. Лучше понимая себя, я начинаю лучше понимать других.

Я думаю, что меняюсь даже незаметно для себя самого, а пространство отзывается всеми этими изменениями вслед. Но это происходит медленно, и другие не кричат о том, что я резко стал другим.

-Как родители относятся к твоей учёбе здесь, учитывая историю брата?

-Я не отчитываюсь перед ними и не говорю того, что может их травмировать. Это лишь новая форма моего собственного роста.

-Какой у тебя здесь любимый предмет?

-Любимый предмет – это тот, который лучше всего получается. А у меня пока что всё плохо получается. Я чувствую образы, но они мною не управляются. Наверное, только хороводы пока лучше всего даются.

-На сегодняшний день есть желание двигаться дальше?

Да, конечно. Это желание сильное и оно отодвигает на второй план то, что раньше считал приоритетным. Начинаешь чувствовать жизнь такой, какая она есть.

Раскрытие и лучшее понимание самого себя настоящего – вот что является ценностью и начинаешь это понимать и осознавать.

К тому же вижу своей задачей самому понять и детям передать те возможности Души, что есть у человека. Чтобы никто не мог манипулировать их сознанием и обмануть. И тогда наши дети останутся чистыми, но уже не будут беззащитными.

-Саша, твоя внутренняя решимость и готовность меняться и расти настолько велика, что проведет тебя через все трудности. Спасибо тебе огромное за этот разговор!

-То, о чём мы разговаривали, если честно, я говорил только внутри себя. Как же приятно поговорить по Душам! Тут я говорю с тобой, как сам с собой. И многие вещи мне открываются даже во время разговора. За что тебе, Денис, тоже спасибо!

 

Денис Садков, декабрь 2022 г.